Отец современной статистики Рональд Э. Фишер наслаждается своей трубкой
Летом 1957 года Рональд Фишер (Ronald A. Fisher), один из основателей современной статистической науки, сел за стол, чтобы написать пространное письмо в защиту табака.
Письмо было адресовано «Британскому медицинскому журналу» (British Medical Journal), за несколько недель до этого занявшему антитабачную позицию, согласно которой сигареты вызывают рак легких. Редакционная коллегия сочла, что период накопления и анализа данных подошел к концу. Теперь, писали ее члены, должны быть использованы «все современные средства гласности» для того, чтобы проинформировать широкую публику об опасностях употребления табака.
По мнению же Фишера, все это было просто-напросто раздуванием паники, не подкрепленным статистически. Он был уверен, что не «безобидные и успокаивающие сигареты» представляли опасность массам, «но организованное культивирование состояния дикой тревоги».
Фишер был известен как вспыльчивый человек (и заядлый курильщик трубки), но письмо и возникшие из-за него споры, продолжавшиеся вплоть до его смерти в 1962 году, подверглись серьезной критике научного сообщества.
Рональд Э. Фишер большую часть своей карьеры посвятил разработке способов математической оценки заявлений, выражающих причинно-следственную связь — то есть именно таких, что «Британский медицинский журнал» делал о курении и раке. И за свой профессиональный путь ему удалось революционизировать методы, применяемые биологами в экспериментах и при анализе данных.
Все мы знаем, чем закончилась эта полемика. Касательно одного из наиболее значимых вопросов общественного здоровья 20-го века Фишер оказался неправ.
Но в то время как Фишер был неправ в отношении отдельных деталей, нельзя так же однозначно сказать, что он совершил ошибку в плане статистики. Фишер отрицал не возможность того, что курение является причиной рака, но лишь ту уверенность, с какой поборники общественного здоровья провозглашали этот вывод.
«Никто не думает, что можно делать окончательные итоги по данной теме, — настаивал он в своем письме. — Разве она не достаточно серьезна, чтобы требовать серьезного к ней отношения?».
Дебаты по поводу вреда курения в наши дни закончились. Однако относительно некоторых проблем, начиная со здоровья нации, образования, экономики и заканчивая изменением климата, исследователи и те, кто оказывает влияние на принятие решений, до сих пор не всегда приходят к соглашению о том, что можно назвать действительно «серьезным отношением».
Как может кто-то с уверенностью заявлять, что А вызывает Б? Как можно оценить последствия слишком раннего вмешательства по сравнению со слишком поздним? И в какой момент мы можем отставить в сторону мучительные сомнения, перестать спорить и начать принимать меры?
Расцвет и закат традиционной рекламы: от Ковбоя «Мальборо» до алгоритмов машинного обучения
Замечательные идеи и враждебные отношения
Рональд Фишер был известен не только своим потрясающим интеллектом, но также и удивительно тяжелым характером. Два качества, между которыми, как ни странно, можно найти связь.
Писатель и математик Дэвид Зальцбург, описавший историю статистики 20-го века в своей книге «Дама, пробующая чай» (David Salsburg, The Lady Tasting Tea), говорит, что Фишер был часто разочарован теми, кто не мог видеть мир так же, как он.
А могли лишь немногие.
Уже в возрасте семи лет Фишер, болезненный близорукий мальчик, не имевший много друзей, начал посещать лекции по академической астрономии. Будучи студентом Кембриджа, он опубликовал свою первую научную работу, где представил новую технику выявления неизвестных характеристик населения. Концепт, получивший название «метод максимального правдоподобия» (Maximum Likelihood Estimation), позже был провозглашен «одним из наиболее важных достижений статистической науки 20-го века».
Несколько лет спустя, он приступил к исследованию статистической проблемы, которую Карл Пирсон, на тот момент один из самых авторитетных статистиков Англии, пытался решить в течение нескольких десятилетий. Вопрос касался сложности подсчета ученым, на руках которого был ограниченный набор данных, того, как разные переменные (например, дождь и урожайность) относятся друг к другу. В изысканиях Пирсона внимание заострялось на том, как такие расчеты могут отличаться от действительной корреляции, но, поскольку здесь в ход вступали очень сложные математические исчисления, он занимался только небольшим количеством примеров. Потрудившись одну неделю, Фишер решил проблему для всех примеров. Пирсон поначалу отказался публиковать статью в своем статистическом журнале «Биометрика», поскольку сам не вполне понял решение.
«Выводы были столь очевидны для Фишера, что он затруднялся сделать их понятными для остальных, — пишет Зальцбург. — Другие математики проводили месяцы и даже годы, пытаясь доказать нечто, что Фишер провозглашал само собой разумеющимся».
Неудивительно, что Фишер не пользовался особой популярностью среди коллег.
Хотя Пирсон в итоге согласился опубликовать труд Фишера, он напечатал его как дополнительный материал к гораздо более длинной собственной работе. Так началось разногласие между этими двумя личностями, закончившееся лишь со смертью Пирсона. Когда же его сын, Иган, также стал известным статистиком, противостояние Фишер-Пирсон продолжилось.
Семья Пирсонов, включая Карла и Игана
Как отметил один свидетель, у Фишера был «замечательный талант к полемике», и его профессиональные несогласия зачастую перетекали в личную неприязнь. Когда польский математик Ежи Нейман (Jerzy Neyman) представлял свое исследование Королевскому статистическому обществу, Фишер открыл постлекционную дискуссию насмешкой над ученым. Фишер, по его словам, наделся, что Нейман будет выступать на «тему, хорошо автору знакомую, и по которой тот мог бы высказывать авторитетное мнение», но его (Фишера) надеждам не суждено было сбыться…
Хотя, как сообщает Зальцбург, раздражительный нрав Фишера «практически вытеснил его из основного потока математических и статистических исследований», он, тем не менее, внес свой вклад в данные дисциплины.
После неудачи с Пирсоном-старшим Фишер в 1919 году принял должность на Ротамстедской сельскохозяйственной опытной станции, располагавшейся на севере Лондона. Именно здесь он ввел в обиход свой принцип рандомизации (Randomization) как один из важнейших инструментов научных экспериментов.
На тот момент исследовательская станция занималась изучением эффективности удобрений путем внесения различных химических веществ на разные участки земли. Поле А получало удобрение 1, поле Б — удобрение 2 и т.д.
Но Фишер заявил, что такой путь обречен на получение бессмысленных результатов. Если посевы поля А будут расти лучше, чем на поле Б, возникает вопрос: произошло ли это, благодаря тому, что удобрение 1 было лучше удобрения 2, или потому, что поле А имело более плодородную почву?
Эффект удобрения искажался эффектом поля. Искажение делало невозможным точное определение, что являлось причиной чего.
Для решения проблемы Фишер предложил применить разные удобрения на небольших участках в случайном порядке. Тогда, несмотря на то, что удобрение 1 будет иногда применяться на более тучном участке, чем удобрение 2, оба они будут произвольно внесены на достаточное количество участков для того, чтобы обратное происходило так же часто. В целом эти различия нивелируются. В среднем земля с первым удобрением должна будет выглядеть в точности, как земля со вторым.
Это было большим открытием. Распределяя случайным образом экспериментальное воздействие, исследователь мог более уверенно сделать выводы о том, что именно удобрение 1, а не какая-то искажающая переменная вроде качества почвы, стало причиной лучшего роста сельскохозяйственных культур.
Но даже если исследователь применил рандомизацию и обнаружил, что разные удобрения приводили к разной урожайности, как он мог знать, что эти различия не были обусловлены случайными вариациями? Фишер придумал статистический ответ на этот вопрос. Он назвал метод «дисперсионным анализом», по-английски «analysis of variance» или кратко ANOVA. Как считает Зальцбург, это, «возможно, единственный наиболее важный инструмент биологической науки».
Вход на Ротамстедскую опытную станцию, где Рональд Фишер впервые представил свой принцип рандомизации
Фишер опубликовал свои находки по технике исследований в серии книг 1920-1930-х годов, и они оказали глубочайшее влияние на научные изыскания. Исследователи во всех областях — сельском хозяйстве, биологии, медицине — неожиданно получили математически строгий способ отвечать на один из главных вопросов науки: что является причиной чего.
Почему эго — злейший враг, или Искусство реагировать на провалы
Аргументы против курения
Примерно в это же время английские чиновники в области здравоохранения обеспокоились одним казуальным вопросом в особенности.
В то время как большинство болезней, убивавших британцев в течение многих веков, теряли свою актуальность, благодаря достижениям медицины и улучшению санитарных условий, одно заболевание продолжало губить все большее количество людей ежегодно: карцинома легких.
Цифры были ошеломляющими. Между 1922 и 1947 годами количество смертей, вызванных раком легких, увеличилось в 15 раз в Англии и Уэльсе. Похожие тенденции наблюдались по всему миру. Повсюду основными жертвами болезни становились мужчины.
Что было причиной? Теорий существовало множество. Больше людей, чем когда-либо до этого, жило в крупных загрязненных городах. Машины, изрыгающие токсичные газы, заполонили национальные автострады. Сами дороги были покрыты гудроном. Развивались технологии рентгеновского излучения, с помощью которого можно было ставить более точные диагнозы. И, конечно, все большее количество людей начинало курить сигареты.
Какой из этих факторов влиял больше? Все? Ни один из них? Английское общество претерпело такие значительные изменения в разных сферах жизни со времен Первой мировой войны, что было просто невозможно установить единственную причину. Как сказал бы Фишер, существовало слишком много искажающих переменных.
В 1947 году Британский совет медицинских исследований нанял Остина Брэдфорда Хилла и Ричарда Долла (Austin Bradford Hill, Richard Doll) для того, чтобы разобраться в этом вопросе.
Тогда как Долл не был тогда широко известен, Хилл был очевидным выбором. За несколько лет до того он обрел популярность после выпуска своего новаторского исследования об использовании антибиотиков для лечения туберкулеза. Подобно тому, как Фишер в случайном порядке распределил удобрения по полям в Ротамстеде, Хилл так же произвольно давал стрептомицин одним больным, прописывая постельный режим другим. Здесь преследовалась та же цель — убедиться, что пациенты, получавшие один тип ухода, в среднем были идентичны тем, кто получал другой. Любое весомое различие в исходе между двумя группами должно было быть результатом использования препарата. Это было первое опубликованное медицинское испытание, взявшее на вооружение рандомизированный контроль.
Несмотря на основополагающую работу Хилла с применением рандомизации, вопрос о том, курение ли (либо что-то другое) вызывало рак, еще не подвергался опытам с произвольным распределением объектов по контрольным группам (Randomized Control Trial). В любом случае такой эксперимент был бы сочтен неэтичным.
«Это потребовало бы участия группы, скажем, из 6 000 человек, из которых выбрали бы 3 000 и заставили курить на протяжении 5 лет, при этом остальным бы курить запретили на те же 5 лет. Затем сравнили бы частоту заболевания раком легких в этих двух группах, — говорит Дональд Гиллис (Donald Gillies), почетный профессор философии науки и математики Университетского колледжа Лондона. — Естественно это невозможно воплотить в жизнь, потому в данном примере приходится полагаться на другие виды подтверждающих данных».
Хилл и Долл пытались найти такие свидетельства в лондонских больницах. Они отследили истории болезней более 1 400 пациентов, одна половина из которых страдала от рака легких, а вторая была госпитализирована по другим причинам. Затем они, как позже Долл скажет в интервью BBC, «задали им все вопросы, какие только пришли нам в голову».
Вопросы касались историй заболеваний и наследственности, работы, увлечений, места проживания, привычек питания и других факторов, гипотетически связанных с раком. Два эпидемиолога действовали наобум. Существовала надежда, что один из множества вопросов затронет какое-нибудь характерное свойство или особенность поведения, распространенные среди тех, кто имел рак легких, и редко встречающиеся во второй контрольной группе.
В начале исследования Долл имел собственную теорию.
«Лично я думал, что причина лежала в гудроновом покрытии дорог», — сообщал Долл. Но с появлением первых результатов стали вырисовываться различные повторяющиеся сценарии: «И я бросил курить, спустя две трети исследовательского пути».
Хилл и Долл разместили свои выводы в «Британском медицинском журнале» в сентябре 1950 года. Открытия вызывали определенные опасения, но не были заключительными. Несмотря на то, что курильщики были более подвержены риску заболевания и что заболеваемость росла с увеличением выкуриваемых сигарет, характер исследования все же оставлял пространство для действия устрашающей проблемы «искажения» Фишера.
Заключалась она в выборе контрольных групп. Хилл и Долл отобрали сравнительные группы людей одинакового возраста, пола, места проживания (примерно) и социального класса. Но покрывало ли это весь список возможных причин искажения? Была ли какая-то черта, забытая или невидимая, о которой два ученых не догадались поинтересоваться?
Ричард Долл, бросивший курить в 1950
Чтобы докопаться до истины, Хилл и Долл спроектировали исследование, в котором им не пришлось бы вообще выбирать контрольные группы. Вместо этого они опросили более 30 000 докторов по всей Англии. Им задавались вопросы о курительных привычках и истории заболеваний. А затем Хилл и Долл начали ждать… кто умрет первым.
К 1954 году начали возникать знакомые сценарии. Среди всех британских докторов 36 умерли от рака легких. Все они были курильщиками. И снова показатель смертности увеличивался с объемом выкуренных сигарет.
«Исследование британских докторов» (The British Doctor Study) имело явное преимущество по сравнению с предыдущим опросом пациентов. Теперь ученые могли четко показать отношения «сначала было это, потом то» (или, как называют это исследователи в области медицины, «зависимость дозы», англ. dose-response). Некоторые медики курили больше других в 1951 году. К 1954-му большинство из них были мертвы.
Следующие одно за другим изыскания Долла и Хилла были популярны из-за количественного охвата, но не только они нашли постоянную зависимость между курением и раком легких. Примерно тогда же американские эпидемиологи И.К.Хаммонд и Дэниэл Хорн (E. C. Hammond, Daniel Horn) провели очень похожее на опрос британских докторов исследование.
Их результаты были очень и очень последовательными. В 1957 году Совет медицинских исследований и «Британский медицинский журнал» совместно решили, что сведений собрано достаточно. Цитируя Долла и Хилла, журнал провозгласил, что «наиболее резонной интерпретацией данных свидетельств будет признание непосредственной причинно-следственной связи».
Рональд Фишер позволил себе не согласиться.
Сказ о том, как Цукерберг победил в войне с Google+
Я просто задаю вопросы
В некотором плане время было подходящее. В 1957 году Фишер как раз вышел на пенсию и искал место, где бы он мог применить свой незаурядный ум и высокомерие.
Фишер запустил первые залпы орудий, поставив под сомнение определенность, с какой «Британский медицинский журнал» заявил об окончании споров.
«Это удачный пример наличия достаточно серьезных доказательств для продолжения расследования, — писал он. — Однако последующее расследование, похоже, свели к деланию еще более уверенных восклицаний».
За первым письмом последовало второе, а затем третье. В 1959 году Фишер собрал все послания в книгу. Он обвинил коллег в создании антикурительной «пропаганды». Хиллу и Доллу он поставил в вину замалчивание противоречащих официальному заявлению фактов. Он начал вести курс лекций, снова получив возможность ораторствовать перед цветом статистической науки и быть, говоря словами его дочери, «намеренно провоцирующим».
Если отбросить все провокации, то стоит отметить, что критика Фишера пришла к той же статистической проблеме, над которой он бился в свое время в Ротамстеде: искажающие переменные. Он не оспаривал утверждение о том, что есть взаимосвязь, или корреляция, между частотой курения и заболеваемостью раком легких. Но в письме журналу Nature он упрекал Хилла и Долла, а вместе с ними и все британское медицинское сообщество, в совершении «старой ошибки в приведении доводов, когда, отталкиваясь от корреляции, делают выводы о причинной обусловленности».
Большинство исследователей рассмотрели связь между курением и раком и пришли к заключению, что последнее вызвано первым. Но что если верно обратное? Что если, писал он, развитию острой стадии рака легких предшествовало «хроническое воспаление»? И что если это воспаление приводило к чувству дискомфорта, но не осознанной боли? Если дело было в этом, продолжал Фишер, то вполне логично предположить, что больные на ранних, не диагностированных стадиях рака обращались к сигаретам в поисках облегчения симптомов.
Потому относительно инициативы «Британского медицинского журнала» запретить курение в кинотеатрах он писал следующее: «Забрать у бедняги сигареты равнозначно тому, что кто-то отнимет палочку у слепого человека».
Успокаивающее свойство сигарет часто упоминалось в табачной рекламе середины 20-го века. Данное объявление относится к 1930 году: «20 679 терапевтов заявляют, что «Luckies вызывают меньше раздражения». Они расслабляют. Защита вашего горла, против раздражения, против кашля»
Если данное объяснение еще кажется притянутым за уши, то можно обратится к другому, предложенному Фишером: если курение не вызывает рак, а рак не вызывает курение, то, возможно, существует третий фактор, являющийся причиной и того, и другого. Генетика подкинула ему возможность подкрепить это умозаключение.
Фишер собрал материалы по однояйцевым близнецам в Германии и продемонстрировал, что сестры/братья-близнецы были склонны копировать курительные привычки своей пары. Вероятно, рассуждал Фишер, некоторые люди были более генетически предрасположены желанию курить.
Существовал ли похожий семейный паттерн для рака легких? Не происходили ли эти две предрасположенности из одной наследственной особенности? По крайней мере, ученые мужи могли обратить свои взоры на такую возможность, прежде чем советовать людям бросить сигареты. Но тогда никто не удосужился этого сделать.
«К сожалению, уже развернута объемная пропаганда, цель которой — убедить публику, что курение сигарет опасно, — писал Фишер. — Похоже, кому-то кажется естественным стремление прикладывать усилия для того, чтобы дискредитировать данные, отстаивающие иную точку зрения»
Хотя Фишер был в меньшинстве, но он не был одинок в своей приверженности «иной точке зрения». Джозеф Берксон (Joseph Berkson), главный статистик в Клинике Мейо в 1940-50-е годы, был убежденным скептиком в данном вопросе, так же, как и Чарльз Кэмерон (Charles Cameron), президент Американского онкологического общества. В течение какого-то времени многие коллеги Фишера в академических статистических кругах, включая Ежи Неймана, ставили под сомнение обоснованность заявления британских медиков. Но, некоторое время спустя, почти все сдались под весом увеличивающихся свидетельств и единодушного мнения большинства. Но не Фишер. Он умер в 1962 году (от рака, хотя и не легких), не уступив ни на йоту.
6 ложных логических умозаключений, способных остановить рост вашего бизнеса
Скрытые мотивы
Сегодня не все принимают воззрения Фишера на табачную проблему за чистую монету.
В своем обзоре данной полемики эпидемиолог Пол Столли (Paul Stolley) резко раскритиковал Фишера за «неготовность серьезно рассмотреть имеющиеся данные, обратить внимание на факты и попытаться прийти к правильным выводам». Согласно Столли, Фишер компрометировал рассуждения Хилла и Долла, выискивая нарушающие закономерность открытия и утрируя их. Использование им материалов по немецким близнецам было либо ошибочно, либо намеренно вводило в заблуждение. Он пишет, что Фишер «производит впечатление человека, имеющего некий личный интерес».
Другие приводят гораздо менее снисходительные трактовки истории.
В 1958 году Фишер обратился к британскому гематологу и генетику Артуру Мурану (Arthur Mourant), предложив совместный проект по оценке возможных генетических различий между курильщиками и теми, кто не курит. Муран отказал ему и потом неоднократно делился своим мнением о том, что «одержимость» статистика данной темой «была первым знаком упадка когда-то столь несравненно выдающегося ума».
Еще хуже звучат предположения о том, что его скептицизм имел свою цену. Комитет производителей табачных изделий якобы согласился финансировать исследования Фишера о возможности генетической предрасположенности к курению и раку легких. И хотя кажется невероятным, что человек, не боявшийся оскорблять коллег и регулярно подвергавший опасности карьеру только для того, чтобы доказать свою правоту, стал бы продавать свою профессиональное мнение в таком преклонном возрасте, некоторые до сих пор считают, что именно так все и было.
Даже если Фишера не привлекали деньги, может быть правдоподобной его подверженность политическому влиянию. Всю свою жизнь Фишер был стойким реакционером. В 1911 году, учась в Кембридже, он участвовал в основании университетского Общества любителей евгеники. Многие образованные люди в Англии той эпохи придерживались этой идеологии, но Фишер взялся за изучение темы с необыкновенным рвением и позже на протяжении всей карьеры периодически писал статьи об этом. Особенно Фишера беспокоило, что семьи верхушки общества имели меньше детей, чем представители более бедных и менее образованных социальных классов. Однажды он даже высказал идею о том, что правительству следует выплачивать особое пособие «интеллигентным» парам для продолжения их потомства. У самого Фишера и его жены было восемь детей.
Эти и подобные им политические склонности могли окрашивать его восприятие проблемы курения.
«Фишер являлся политическим консерватором и представителем элиты, — отмечает Пол Столли. — Его расстраивал отклик ответственных за здравоохранение на опасности курения не только потому, что он чувствовал, что было мало подтверждающих данных, но и вследствие свойственного ему идеологически обусловленного отрицания массовых кампаний по охранению общественного здоровья».
Если бы Рональд Фишер был жив в наши дни, у него был бы тот еще профиль в Твиттере…
Как братья Хант загнали в угол рынок серебра и потерпели крах
Когда корреляция указывает на наличие причинно-следственной связи?
Какими бы ни были мотивы Фишера, трудно удивляться тому, что он позволил себе быть втянутым в данную борьбу. Он был человеком, построившим карьеру, благодаря тщательному подходу к научной работе. Это позволяло ему избегать подводных камней, связанных с искажением, и с математической точностью указывать, где корреляция предполагала причинно-следственную обусловленность, а где таковой не было.
Тот факт, что более молодое поколение работников сферы здравоохранения (а также представители прессы) пришли к столь важному выводу, не последовав правилам о причинной зависимости, введенным самим Фишером, должно быть, приводило того в ярость. Фишер сам признавал, что было бы невозможно провести рандомизированное испытание с контрольными группами по курению. «Не вина Хилла, Долла или Хаммонда в том, они не могут представить доказательства эксперимента, в котором тысяче подростков запретили бы курить, — писал Фишер, — но при этом тысяча других ребят была бы вынуждена выкуривать, по крайней мере, по тридцать сигарет в день». Но в ситуации, когда ученым приходится отступать от золотого стандарта проведения экспериментального изучения, продолжал настаивать он, им требуется отдавать должное каждому объяснению.
Этот спор в какой-то мере может продолжаться вечность.
«Почти все в наши дни признали, что Фишер был неправ, но все еще существуют современные трудности подобного рода, создающие многочисленные предпосылки для оспаривания определенных вещей, — говорит Дональд Гиллис из Университетского колледжа Лондона. — Что вызывает ожирение? Какие особенности рациона питания, если таковые существуют, приводят к заболеваниям сердечнососудистой системы и диабету?».
Добавьте к этому нескончаемые дебаты на тему образования (влияет ли более высокое бюджетирование школ на улучшение качества образования?), изменения климата (является ли рост выбросов загрязняющих веществ в атмосферу причиной глобального потепления?), преступности и системы наказаний (приводят ли более строгие наказания к уменьшению количества преступлений?), а также менее сложных явлений повседневной жизни (полезно ли использование зубной нити для зубов? вызывает ли кофе раковые заболевания? или он их предотвращает?).
Корреляция не всегда указывает на обусловленность: автор данной таблицы показывает корреляционную связь между словами-победителями в национальном конкурсе на правильное произношение и количеством людей, погибших от укуса ядовитых пауков. Очевидно, что это лишь совпадение. При том количестве вещей, что происходят в мире, можно легко выбрать некоторые несвязанные явления для сравнения и найти похожие тренды
Несмотря на то, что опыты с произвольным распределением объектов по контрольным группам рассматриваются как золотой стандарт для разделения простой корреляции и причинно-следственной обусловленности, здравый смысл и этика зачастую говорят нам, что мы должны обходиться тем, что есть, замечает Дэннис Кук, профессор статистики в Миннесотском университете. Нам свойственен субъективизм. «Но необходимо соблюдать баланс», — добавляет он.
Кук напоминает об одном популярном исследовании, мелькавшем в заголовках несколько лет назад, исполнители которого обнаружили статистически значимую связь между потреблением клюквы и раком. Стоит ли обществу наложить запрет на эту ягоду?
«Смысл фишеровского воззрения заключается в том, что нельзя принимать решения на основе рефлекторной реакции, — говорит Кук. — Некоторые решения, базирующиеся на рефлекторной реакции, будут правильными, как это произошло с курением. Но другие, как в примере с клюквой, будут в корне неверны».
Одним из самых важных вкладов Рональда Фишера в современную статистику является концепт «нулевой гипотезы» (Null Hypothesis). Это отправная точка любого статистического теста — предположение, что, в отсутствие доказывающих обратное данных, вы не должны менять свою точку зрения. При возникновении сомнений предполагайте, что удобрение не сработало, антибиотик не имел эффекта, а курение не вызывает рак. Нежелание «отвергать нуль» рождает в науке внутренний консерватизм, удерживающий существующее знание от дикого движения по кругу при появлении каждого нового исследования о клюкве.
Но и этот подход может привести к попаданию на зыбкую почву.
В 1965 году, спустя три года после смерти Фишера, Остин Брэдфорд Хилл, к тому моменту уже почетный профессор, получивший рыцарское звание, выступил с речью перед Королевским медицинским обществом. В ней он выделил ряд критериев для размышления перед провозглашением того, что одна вещь является причиной другой. Но что особенно важно, сказал он, ни один из этих критериев не должен считаться непреложным. «Раз и навсегда» установленные правила статистики не вполне устраняют неопределенность. Они лишь помогают информированным людям с достойными намерениями выбирать наилучшие решения из всех возможных.
«Любая научная работа является неполной, — говорил он. — Любая научная работа открыта для опровержения или корректирования знанием более высокого уровня. Это не предоставляет нам свободу игнорировать уже имеющееся знание либо откладывать действие, требуемое в данный момент времени».
Рональд Фишер изобрел гениальный способ разделять корреляцию и причину. Но получение абсолютного доказательства достается дорогой ценой.
Высоких вам конверсий!
По материалам: priceonomics.com
